Культурология [0]
Литературоведение [1]
Языкознание [0]
История [6]
Философия [0]
Психология [0]
Религиеведение [0]
Искусство [5]
Мода и История Костюма [2]
Театр и Кино [1]
Биографии Композиторов [12]
Биографии Вокалистов [1]
Биографии музыкантов [0]
 Гуманитарная Библиотека  



Главная » 2011 » Ноябрь » 20 » Литературный миф Петербурга
20:14
Литературный миф Петербурга
«Царь собрал своих вейнелейсов (так финны называли русских) и говорит им: «Постройте мне город, где бы мне жить было можно, пока я корабль построю». И стали строить город, но что положат камень, то всосет болото; много уже камней навалили, скалу на скалу, бревно на бревно, но болото все в себя принимает и наверху земли одна топь остается. Между тем царь состроил корабль, оглянулся: смотрит, нет еще его города. «Ничего вы не умеете делать», — сказал он своим людям и с сим словом начал поднимать скалу за скалою и ковать на воздухе. Так выстроил он целый город и опустил его на землю».

Чудный город — даже на земле его построить невозможно — Петр строит его на воздухе. Место, где город возник, невозможно для жизни: вообще-то Петербург до сих пор единственный город такой величины, построенный столь далеко на Севере. Здесь марево белых ночей, здесь человек чувствует себя не очень устойчиво. Против него не только болото, но и водная стихия: «Море взбушевало, вылилось из берегов и всползло на кровли нового города. Царь отдыхал тогда после дневной работы, проснулся, видит: хочет море залить его! Сильно ударил он жезлом по морю, и море смутилось, быстро потекло в берега и только в страхе обмывало царские ноги. «Неси мои корабли!» — вскричал царь грозным голосом, и море приняло их на свои влажные плечи. «Застынь», — сказал царь, и море подернулось льдом серебристым. «Дуй, буря, в мои паруса», — сказал царь, и корабли покатились по скользкому льду...» Так рассказывал Владимир Федорович Одоевский финскую легенду о возникновении Петербурга.

Не совладать морской стихии с царем Петром! Сколько раз еще наводнение грозило чудному городу, каждое поколение помнило страшные разрушения, причиненные водой, и все-таки град Петров красуется и стоит, «неколебимо, как Россия». Если подумать — нет в мире города, подобного Петербургу. Обычно город возникал на месте поселения. Сначала — небольшая крепость, детинец, как называли русские кремль, вокруг нее начинался посад и дорастал до города. Так строились Москва, Ярославль, Нижний и Великий Новгород. Петербург был сначала задуман.

«Из русской земли Москва выросла и окружена русской землей, а не болотным кладбищем с кочками вместо могил и могилами вместо кочек. Москва выросла — Петербург вырощен, вытянут из земли, или даже просто «вымышлен».

Может, прав Мережковский: вымышленный город. Возникла даже легенда, что он поднялся «вдруг», по манию царя. Легенда поздняя. На самом деле город строился медленно, и поначалу совсем не на том месте, где расположен теперь его центр. Петр задумывал город-крепость, а идеальная крепость со всех сторон должна быть окружена водой. Пробовали строить Петербург на острове Котлин, там, где нынче Кронштадт. Не удалось. Тогда Петр пробовал создать центр на Васильевском острове, рыли каналы, которые должны были стать его улицами — Петр мечтал о Северной Венеции. Он был очарован Амстердамом. «Если Господь продлит жизнь и здравие, Петербург будет другой Амстердам», — говорил он. Но то ли инженеры просчитались, то ли хитрый губернатор Меншиков не пожелал иметь беспокойство рядом со своим дворцом, только каналы прорыли чуть ýже, чем надобно было, и чуть менее глубокие — корабль не мог пройти. Петр рассердился, но велел каналы засыпать, а центр города переместил на Петроградскую сторону, а затем на Адмиралтейский остров, где он и сейчас. А на Васильевском так и остались бывшие каналы прямыми Линиями Васильевского острова, как стали именоваться его улицы.

Знать, одолел мороз трескучий,
Знать, было на земле темно,
Коль сильным взмахом царь могучий
В Европу прорубил окно...


Сколько про это «окно в Европу» говорилось и в прошлом, и в наше время! Над «окном» подшучивали: из него дует, почему не в дверь, а лазить через окно... Когда шутят — значит, событие утвердилось в истории, отношение к нему неоднозначно. Как у Пушкина — то «свинский Петербург», то «Люблю твой строгий, стройный вид». А Леонид Андреев 16 апреля 1918 г. записал в дневнике: «Сейчас под угрозой сердце. Вообще жду околеванца. Подвел меня Петр. Прорубил окно, сел я у окошка полюбоваться пейзажами, а теперь приходится отчаливать... Москва, которую только и узнал в дни своего писательства... слишком густа по запаху и тянет на быт. Там нельзя написать ни «Жизни человека», ни «Черных масок», ни другого, в чем есмь. Московский символизм притворный и проходит как корь. И
близость Петербурга (люблю, уважаю, порою влюблен до мечты и страсти) была хороша, как близость целого символического арсенала: бери и возобновляйся.... Тогда верил и исповедовал Петроград... по собственным смутным переживаниям, сну прекрасному и неоконченному...»

Символисты, писатели начала XX в., особенно любили Петербург за те фантастические ощущения призрачности бытия, которые дарят человеку белые ночи. Пушкин удивлялся:

Пишу, читаю без лампады,
И ясно небо, и светла
Адмиралтейская игла...


А Гоголь первый, кажется, понял, что есть особая литература — петербургская, «Петербургские повести», и «лжет ваш Невский проспект». И у Пушкина в подзаголовке «Медного всадника»: петербургская повесть. А дальше пошло, потому что мы уже знаем, насколько Петербург Пушкина отличается от Петербурга Гоголя или Достоевского.

«Петербург никогда не боялся пустоты. Москва росла по домам, которые, естественно сцеплялись друг с другом, обрастала домишками, и так возникали московские улицы. Московские площади не всегда можно отличить от улиц, с которыми они разнствуют только шириною, а не духом пространства; также и небольшие кривые московские речки под стать улицам. Основная единица Москвы — дом, поэтому в Москве много тупиков и переулков. В Петербурге совсем нет тупиков, а каждый переулок стремится быть проспектом... Улицы в Петербурге же образованы ранее домов, и дома только восполнили их линии. Площади же образованы ранее улиц. Поэтому они совершенно самостоятельны, независимы от домов и улиц, их образующих. Единица Петербурга — площадь».

Тынянов — а это отрывок из его романа «Кюхля» — прав: Петербург — это захват пространства. Все здесь начиналось с идеи. Сейчас мы как-то привыкли — город Петра. Но ведь не царя Петра, а Санкт-Петербург, город, имеющий покровителем святого Петра, небесного покровителя царя земного. Новая столица претендовала на роль имперского города, четвертого Рима. Это раньше считали: Москва — третий Рим, а четвертому не бывать. Петр не согласен: он выбирает гербом Петербурга два якоря, изображенные не так, как обычно, а перевернутыми. Якорь — символ надежды, опоры, якорь указывает на город-порт. Но стоит присмотреться, и ясно: герб Ватикана — два скрещенных ключа бородками вверх — ключи от града небесного; в Петербурге два скрещенных якоря, расположенных совершенно «в рифму» гербу Ватикана.

И волею неземнородной
Царя, закованного в сталь,
В пустыне, скудной и холодной,
Воздвигнут северный Версаль.
Где вечно плакали туманы
Над далью моха и воды,
Забили светлые фонтаны,
Возникли легкие сады.
Где плавали за рыбной данью
Два-три убогие челна,
Закована глухою гранью
Невы державная волна....
И, мудростью подобен змию,
Веселый царь, как утро юн,
Новорожденную Россию
Забил в железо и чугун.

Сергей Соловьев


Петр значит «камень» — и строится каменный Петербург. Это не совсем точно, будто до Петра Русь была деревянная, — сколько мы знаем белокаменных церквей и строений XVII в., и детинцев, и крепостей. Но Петр сделал это идеей: он принял Русь деревянную и укрепил ее — сделал каменной. Петропавловский собор в крепости начали строить не так, как положено, а с колокольни: Петр хотел дать ведущую вертикаль будущей столице. Царь торопился. Не удалось сделать остров, тогда царь решил натянуть город стрелою Невской першпективы: с одной стороны Адмиралтейство, Петропавловский собор, с другой — Александро-Невская лавра. Русский святой Александр Невский объявлен покровителем новой столицы; Петр организует торжественный перенос мощей святого в Петербург и закладывает лавру. Еще нет домов, но тянут строители замечательную прямую стрелу дороги, связывающей лавру и Адмиралтейство, чтобы можно было их видеть с разных концов. Промашка вышла, не сумели строители свести прямую линию, и делает она резкий изгиб у нынешнего Московского, бывшего Николаевского, железнодорожного вокзала...

«Ваш Петербург, точно огромная казарма, вытянутая в струнку, этот гранит, эти мосты с цепями, этот непрестанный барабанный бой, все это производит подавляющее впечатление», — писал обиженно Карл Брюллов. А Пушкин не согласен с Карлом Брюлловым: «Люблю твой строгий стройный вид... / Люблю воинственную живость / Потешных марсовых полей... / Невы державное теченье...»

Нева — как огромное зеркало Петербурга — в ней отражаются фасады дворцов, двоятся, играют — совершенно театральные эффекты, свойственные, кроме Петербурга, разве что Венеции. Когда-то будущий министр просвещения Сергей Семенович Уваров писал о Венеции: «Это театр, опустевший после представления, или бальная зала, когда все уже разошлись». Уваров — современник Пушкина, а гораздо позже, в 1918 г., Ауслендер так писал «Хвалу Петербургу»: «...И вдруг на углу случайно поднимешь глаза и увидишь сквозь арку площадь, угол желтого с белым дома, чугунную решетку канала, подстриженные ровно деревья, будто картину гениального мастера, познавшего всю божественную прелесть гармоничности и обладающего четким твердым рисунком. Сотни, тысячи самых разнообразных картин рисует Петербург тому, у кого есть зоркий глаз для красоты. Город гениальных декораций — для всего, что свершилось в нем и великого, и малого, и прекрасного, и отвратительного, он умел дать надлежащую оправу».


Эта потребность постоянного разгадывания смыслов, постоянной перекодировки: Петербург-театр, Петербург-книга, Петербург — четвертый Рим — ощущается на всем протяжении истории города. Даже имя, которое менялось: Петербург—Петроград—Ленинград, и всегда символичное, даже Ленинград, а не Ульяновск, например, то есть имя-знак, а не настоящее, человеческое. Город, названный в честь святого Петра, переименован в Петроград — понятно, идет Первая мировая война, немцы—враги, патриотические чувства заставляют думать об имени столицы... Но что-то здесь нарушается, и такой чуткий к языку писатель, как Алексей Ремизов, тут же это почувствовал. В альбоме своего друга и издателя Алянского он назвал столицу «Петина деревня» и тогда же записал: «Обездолили, отреклись от твоего имени — чья это лесть? кто покривил? или с дури? или безумье? — обездолили, отреклись от апостола, имя святое твое променяли на человеческое: из града Святого Петра — петухом — Петроградом сделали. Вот почему отступили силы небесные, и загнездилась на вышках твоих черная сила».

Как возник Петербург — вдруг, из тьмы лесов, из топи блат, — так и конец его будет необыкновенным. Или вода покроет город, или он, как морок, как туман, сам рассеется. Достоевский боялся такого конца: «Мне сто раз среди этого тумана задавалась странная, но навязчивая греза: «А что как разлетится этот туман и уйдет кверху, не уйдет ли с ним вместе и весь этот гнилой, склизлый город, подымется с туманом и исчезнет как дым, и останется прежнее финское болото, а посреди его, пожалуй, для красы бронзовый всадник на жарко дышащем загнанном коне?»

И рядом с реальной судьбой города — всегда судьба города поэтов и писателей, города русской духовности — необоримой и бессмертной. Поэтому и Петербург бессмертен. Это очень хорошо выразил Самуил Маршак:

Все то, чего коснется человек,
Приобретает нечто человечье.
Вот этот дом, нам прослуживший век,
Почти умеет пользоваться речью. <...>
Давно стихами говорит Нева.
Страницей Гоголя ложится Невский.
Вот Летний сад — Онегина глава.
О Блоке вспоминают Острова,
А по Разъезжей бродит Достоевский.
А там еще живет Петровский век
В углу между Фонтанкой и Невою...
Все то, чего коснется человек,
Озарено его душой живою.


* * *
Приехав в Петербург, мы остановились всего на несколько дней в отеле «Англия» на Адмиралтейской площади, против Зимнего дворца, резиденции его императорского величества. Дворец этот построен в стиле древней французской архитектуры. Возвышающееся против дворца Адмиралтейство — великолепное здание, построенное императором Александром; ведь если Петр Великий основал Петербург, Александр украсил его. Государь имел большую склонность к
архитектуре, понимал в ней толк и очень любил строить.

Шуазель-Гуфье. Исторические мемуары

Балакирев — любимый шут Петра I — был известен тем, что своими шутками, не боясь гнева царя, постоянно высказывал ему правду в глаза.

Однажды Петр, чтобы знать общественное мнение о новой столице, спросил у Балакирева, какова народная молва о новорожденном Петербурге.

— Батюшка, царь-государь! — отвечал Балакирев. — С одной стороны — море, с другой — горе, с третьей — мох, а с четвертой — ох!


Источник: Нонна Марченко Приметы милой старины. Нравы и быт пушкинской эпохи. – М.: Изограф, Эксмо-Пресс, 2001.


Когда вы работаете в сфере образования, преподаете культуру, историю или литературу  часто необходимо делать срез знаний учащихся. На длительные опросы у доски, конечно же, всегда не хватает времени. Однако, чтобы выйти из положения можно прибегнуть к помощи учебных онлайн тестов. Составить их можно самим благодаря онлайн инструменту создания тестов. Это быстро, удобно и, главное, эффективно. Обучающие флеш-тесты облегчат жизнь любому учителю.




Категория: История | Просмотров: 1943 | Добавил: Admin | Рейтинг: 0.0/0
Понравился материал? Расскажи о нем друзьям!

Ссылка для сайта или блога
Ссылка для форума
Прямая ссылка на cтатью


Это интересно





Всего комментариев: 0
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]
Пятница, 29.03.2024, 01:46
Приветствую Вас Читатель
Главная | Регистрация | Вход
Форма входа
Логин:
Пароль:
Новотека
Поиск
Новые ноты
[10.06.2012]
Геннадий Гладков. Люди и страсти. Музыкальный сборник
[10.06.2012]
Виктор Цой и группа "Кино". Ноты для фортепиано
[05.02.2012]
Петр Чайковский. Времена года
[12.06.2011]
Вольфганг Амадей Моцарт Симфония соль минор (№ 40). Клавир для фортепиано
[27.04.2011]
Песни о Великой Отечественной Войне. Ноты для голоса и хора в сопровождении фортепиано и баяна
Музыка и Фильмы
[05.05.2012]
Маша и Медведь. Репетиция оркестра
[30.01.2012]
Белоснежка и семь гномов (1937). Мультфильм Уолта Диснея
[30.01.2012]
Фантазия (1943). Мультфильм Уолта Диснея
[29.01.2012]
Дюймовочка (1964)
[29.01.2012]
Сестрица Аленушка и братец Иванушка
Новости партнеров
Твигги: «Мода должна служить нам, а не мы ей»

Кристиан Диор. Кутюрье от искусства

Николо Паганини и Антониа Бьянки

Эдит Пиаф. "По-настоящему я любила только Марселя Сердана, но всю жизнь ждала Тео Сарапо"

Анна Герман. Долгое эхо любви

Мик Джаггер спродюсирует байопик об Элвисе Пресли
Афоризмы
Статистика

Онлайн всего: 1
Гостей: 1
Пользователей: 0

OrpheusLib - Библиотека Нот и Музыкальной Литературы